|
Воскресение вкуса, как после
муторной простуды, что водит по раскалённым лабиринтам, поит взбудораженным
горлом. В её узких, влажных нишах нечем дышать. Еле-еле просачивается эхо
некогда звонких голосов снаружи: бывших не то всхлипами, не то сдавленными
криками о помощи. Я просыпался, как мог, бродил по незнакомой местности, ещё
вчера казавшейся моей собственной комнатой. Проделки проскользнувшей мимоходом,
ни к чему не обязывающей суеты, просто мелочи, разбросанные теорией вероятности,
теперь перемешались с хаосом, зашевелились раздражающими пересечениями, закипели
выпуклостями, прогнулись до космической холодности. Кто-то сказал: «Ляг, у тебя
жар». Пошатываясь, я выбирался на кухню в поисках привычного. Чтобы опомниться,
пытался выпить чаю. Но вкус чая предательский, незнакомый, иной. Горло саднит.
Лакированная столешница холодна и влажна на ощупь. Облокотившись, я выглядываю
за окно и рассыпаюсь приступом кашля. «Полижи…». Как это грубо и пошло звучит…
И вот наступает долгожданный
момент новой жизни. Просыпаются таланты. Процесс сродни извлечению тебя из
тесного сосуда. Всегда мою хотя бы руки перед тем, как что либо написать.
Прихватив ручку и блокнот с собой на пружинистый на диван, чувствую, как мои
клеточки запылились, как и совесть не чиста. Душ освежает, ударяющий в голову
поток воды продолжается уже внутри тебя ярким водопадом ниспадающих друг за
другой идей. Потом ещё немного чаю — горячего. Горячий чай минимизирует
эмоциональную скачку, помогает сосредоточиться на одном, по возможности главном.
Затем быстренько в туалетную библиотеку, несколько случайных печатных фраз могут
пробудить виденье целой эпохи. И наконец-то… наконец-то к письменному столу или
опять на диван. Две, десять минут… после чего следует абсолютно верное решение:
надо выпить кофе, надо выпить кофе… надо выпить кофе.
Вечером меня тянут в гости, а
там собака… Дикое животное, которого просто боюсь. Огромные уши.
«Что такое любовь? Почему в
мире столько зла? Буду ли я счастливым? Есть ли Бог на свете? Если Ты есть —
есть ли Ты, ответь мне?!»
«Спасибо, что спросил».
«И это всё?!»
«И это всё — ты».
«Ресторан европейского класса
«Пикник на обочине» приглашает Вас в свою уютную гостеприимную атмосферу».
Почему я не умею писать нечто подобное? Боже, это ведь так просто — надо только
выбросить из головы культурологический катехизис и заняться типа маркетингом.
Можно деньги зарабатывать.
Сегодня торопливый день.
Именно, что торопливый. Скачет, как соскочившая с вилки горошина, покатившаяся
по своим неотложным делам до самого тёмного угла. А какие там могут быть дела?
Растерянность. Нужно собраться с мыслями. Некрасов умер (тот, который
прославился негодующими виршами). Нет, не то… Завтра ещё одно вынужденное
воскресенье, выходной. Боюсь потеряться, закатиться с претензией…
день-деньской >>
Зинаида МИРКИНА
Кто не доходит до нуля,
Под тем колеблется Земля.
Над тем гремит небесный гром –
Тот не становится творцом.
Кто до нуля дойти не смог,
Тому лишь только снится Бог.
И глаза Божьего овал
Его пугает, как провал.
Уважаемая Е. Р.!
Сожалею, но стечение обстоятельств вынуждают вашего непокорного слугу отказаться
от участия в работе по созданию презентационного буклета Академии Народного
Хозяйства. Поверьте на слово, как ненавижу я недоделанные дела! Серпом и молотом
по всей моей орфографии, если так можно выразиться… Ненавижу признавать себя
побеждённым и никогда не признаюсь в этом. Но всякий раз страшно переживаю. В
первую очередь, конечно, за себя любимого, за бесцельно прожитые боты … Одно
лишь бессмысленное творческое упрямство могло бы задвинуть начатое дело до его
фантастического конца. И только непреодолимая сила обстоятельств вынуждает
объявить кардинальское решение. Я сдаюсь. Я поднимаю руки вверх, потом опускаю
их вниз — как Вам будет угодно. Короче, клоню голову долу. Не копенгаген, не
пригоден, не состоял, не участвовал и т.д. Готов принести все мыслимые и
немыслимые извинения, которые скрасят мой гадкий поступок.
Вот и сейчас — три часа ночи. Не осталось в столь патетический момент никаких
сил объяснять, каким образом чёрт связал меня с Вами. Завтра, а точнее, уже
сегодня, мне сдавать очередной «рекламный заказ». Я должен, по идеи, сейчас
совершать множество правильных поступков и принимать не менее правильные
решения. А я пытаюсь заниматься очевидным словоблудием. Не это ли странно? Не
знаю, отчего я так вдохновлён Вами!?
С уважением…
«Максим! Вот он — результат титанического труда твоей мимолетной мысли.
Отправлен Роальдовне в полном и лучшем виде (речь идёт о концепции буклета —
прим. авт.). Присваивать не решился, просто примазался, подписав его двумя
фамилиями: твоей и моей. Горжусь нашей творческой бесшабашностью, хотя и немного
смущаюсь.
Пошел домой. В метро буду читать "Иностранку", роман "Бесчестье". Такое название
усугубляет чувство вины. На фоне унылого, тоскливого, а накануне прощания с
любимым Арой (хозяин издательского дома «ХХI век — Согласие», эпитет «любимый»
употреблён в саркастическом смысле — прим. авт.), грядущей безработицей и
работой по написанию буклета, ещё и усиливающегося экзистенциального страха, оно
породило ощущение падения в бездонный, но не холодный, а обросший плотным слоем
мягкого мха колодец. Так обшивают матами некоторые палаты в сумасшедших домах.
Попав туда, человек лишается пространства и ему остается только одно: падать в
колодец времени навстречу смерти. Падать невыносимо, упасть — страшно.
Время без пространства — это прихожая ада.
Утешением служит только образ устремленного ввысь и во все стороны смерча.
Чистое творчество. Танцующий многорукий могучий Шива. Не знающий времени
повелитель пространства. Макс, мне кажется это ты. Ты даже работу над
Концепцией-2 превратил в жизнь.
Скажи, что мне делать? Я не хочу делать... этот проклятый буклет.
Опиши этот случай в своей "психопатологии творчества"».
До встречи! И. Н.
 Я знаю,
что мы оба знаем
Земля кругла, и множество ступеней,
разобранные на материки,
вели наверх. Движением руки
наилегчайшим подложу тоски
монетку медную, чтобы вернуться Каем.
И каждый знает, что вернёмся оба…
поэтому и чудные напевы
мы вдохновенно смешиваем, чтобы
не одолело нас убожество расправы.
Спаси меня от Снежной Королевы!
* * *
Всё чудится, что я ещё январь,
что от души отчаюсь и погасну,
как лампа над столом,
которая как встарь
лишь времени потворствует негласно.
Что до весны опять не дотяну
с характером моим дурным и чёрствым…
и затаив обиды за вину,
мужское демонстрируя упорство,
так никогда не скину я кальсон.
И мутных холодов уведомленье
мне в феврале навеет этот сон,
который в марте празднует похмелье.
«Господи! Зимний рассвет зеленеет в окне, и я не помню, что крикнул…»
Владимир Набоков |
