>> почта / гостевая книга / форум |
История текста, представленная именами, датами и
событиями культурной (в частности, литературной) жизни текущего дня, как
это видится герою лирической повести «Дневник Служителя Культа»
—
Максу Веберу*.
|
10 марта
1939 — Открывается XVIII съезд ВКП(б). На нём будет принято решение о
победе социализма в СССР и «постепенном переходе от социализма к
коммунизму». На съезде укажут на необходимость всемерного повышения
обороноспособности страны, поддержки в боевой готовности Советских
Вооруженных Сил, ускоренного развития наиболее важных отраслей оборонной
промышленности. Съезд закончит свою работу 21 марта.
ШОЛОХОВ М. А. Из речи на XVIII съезде ВКП (б)
Товарищи! С чувством робости вступил я на эту трибуну. С робостью
потому, что стоит за моими плечами невеселая слава автора многотомных и,
к моему сожалению, неоконченных романов. Вот я и подумал, как только
председательствующий огласит мою фамилию, вы скажете: «Эге, да это тот
самый Шолохов, который длинно пишет и не кончает. Пожалуй, он и говорить
будет так же длинно, пока ему председательствующий не напомнит о
регламенте». А сказав так, вы потихоньку начнете вставать и уходить. Так
вот, пока вы не успели покинуть ваши места, спешу предупредить, что
говорить буду коротко и обязательно кончу до звонка. А если и эта моя
короткая речь вам покажется длинной, — вы только немного пошевелитесь, и
я стремительно пойду на закругление... С завистью слушал я выступления предшествовавших ораторов: о чем бы они ни говорили, будь то уголь, хлеб, нефть или свекла, они приводили цифры, проценты, и, таким образом, была видна проделанная работа. Ну, а литература — это такая материя, которая имеет лишь отдаленное отношение к цифрам и процентам. И получается так, что вот стоишь на трибуне с голыми руками и опереться вроде не на что... Я думаю, товарищи, что не стоит здесь говорить о нашей продукции — о книгах, вышедших за истекшее пятилетие. Не стоит потому, что хорошие книги вы все читали и помните их, а о плохих нет надобности вспоминать. Пишем мы пока мало. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы тот факт, что книжные съездовские киоски по разделу художественной литературы поражают прискорбной бедностью. Не знаю, что испытывают остальные братья-писатели, являющиеся делегатами съезда, но я, проходя мимо такого киоска, стараюсь околесить его подальше и убыстряю шаг, так как, того и гляди, кто-нибудь из делегатов возьмет тебя за рукав и спросит: «Что это бедность вас так одолела, почему книг нет?» Ну, а такие разговоры, вы сами, товарищи, понимаете, для писателя ничего приятного не представляют. Но кроме этого, товарищи, к нашей беде, и пишем мы не всегда хорошо. Разумеется, за двадцать лет существования советской литературы мы имеем и достижения. Правительство отметило это, наградив орденами многих писателей... Творчество поэтов и писателей братских национальных республик, прежде мало известное русскому народу, стало теперь общенародным. Свежие голоса национальных писателей слились с голосом русской литературы, обогатили ее и сделали подлинно интернациональной. Кого из нас не восхищали эпические, мужественные в своей простоте песни Джамбула? Кого не прельщала пленительная сладость стихов грузинских поэтов? Кто оставался равнодушным, читая узорные, певучие строки Сулеймана Стальского? Даже утратив при переводе частицу своей первобытной прелести слова этих писателей находили прямую дорогу к нашим сердцам... Товарищи, вы знаете, что взаимоотношения, издавна установившиеся между советскими писателями и читателями, совершенно иные, нежели в капиталистических странах. Народ, которому мы служим своим искусством, ежедневно говорит о нашей работе устами читателей. Нас критикуют, ругают, когда надо, поддерживают под локоть при творческих неудачах, хвалят, когда мы этого заслуживаем, и каждый из нас постоянно чувствует около себя эту направляющую исполинскую трудовую и ласковую руку народа-созидателя. И вот, когда народ говорит писателю, что он мало пишет или плохо пишет, — что может ответить писатель в свое оправдание? Лицо его становится довольно скучным, он невнятно лепечет, что будет работать лучше. И иногда исправляется, правда не всегда это бывает. Иной раз он и хотел бы написать лучше, но не выходит, пороха не хватает; как говорится, был писатель, да весь вышел. Но есть другая сторона дела, и об этом надо сказать раздельно и внятно — это вопрос о бумаге. Процент бумаги, отпускаемой на художественную литературу, ничтожно мал, обидно мал! Работники Гослитиздата говорят, что если в этом году издать по одной книге каждого награжденного писателя, а их 172, то на этом бумажные лимиты кончатся, но ведь издавать надо не только тех, кого наградили, но и тех, кого наградят в будущем. А потом есть еще одна категория писателей, которых «награждали» в далеком прошлом. Их «награждали» ссылками в Сибирь и изгнанием, их привязывали к позорным столбам, их отдавали в солдаты, на них давили всей тупой мощью государственного аппарата, церкви, наконец, их попросту убивали руками хлыщей-офицеров. Но за этот позор, за это величайшее бесстыдство пусть отвечает перед историей тот проклятый строй, с которым наш народ и партия навсегда покончили в октябре 1917 года. А у нас этих писателей-классиков чтут и любят всем сердцем, и только теперь, при советской власти, они получили широчайший доступ к народу. Книги их издаются миллионными тиражами, и их не хватает. Надо будет дать больше бумаги для печатания художественной литературы. Надо так поставить дело, чтобы бумага ждала хороших произведений, а не произведения — бумаги. Если на Пушкина имеется миллион читательских заявок, если на Шевченко имеется полмиллиона заявок, а мы издаем в этом году только десятки тысяч книг этих писателей, то такое положение нетерпимо. Одно время, когда Гослитиздат за неимением новинок занимался только переизданием старых книг, писатели иронически окрестили его «Гослитпереиздат». Боюсь, что, если так и дальше будет с бумагой, Гослитиздат получит другое имя — «Гослитнеиздат». Но все же писатели питают крепкую надежду, что вопрос об увеличении отпуска бумаги на художественную литературу будет решен положительно... Несколько слов, товарищи, по вопросу об отношении советских писателей к войне, навязываемой нам фашистами. Мы, писатели, надеясь в будущем по количеству и качеству продукции обогнать кое-какие отрасли промышленности, никак не собираемся обгонять одну отрасль — оборонную промышленность, во-первых, ее все равно не обгонишь, а во-вторых, это такая хорошая и жизненно-необходимая отрасль, что ее просто как-то неудобно обгонять. Пусть она растет и дальше нам на доброе здоровье, а врагам на смерть. Советские писатели, надо прямо сказать, не принадлежат к сентиментальной породе западноевропейских пацифистов... Если враг нападет на нашу страну, мы, советские писатели, по зову партии и правительства, отложим перо и возьмем в руки другое оружие, чтобы в залпе стрелкового корпуса, о котором говорил товарищ Ворошилов, летел и разил врага и наш свинец, тяжелый и горячий, как наша ненависть к фашизму! В частях Красной Армии, под ее овеянными славой красными знаменами, будем бить врага так, как никто никогда его не бивал, и смею вас уверить, товарищи делегаты съезда, что полевых сумок бросать не будем — нам этот японский обычай, ну... не к лицу. Чужие сумки соберем... потому что в нашем литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится. Разгромив врагов, мы еще напишем книги о том, как мы этих врагов били. Книги эти послужат нашему народу и останутся в назидание тем из захватчиков, кто случайно окажется недобитым...
Товарищи, как и многие из вас, я — впервые на съезде партии. Мы с
гордостью можем сказать, что являемся первыми ростками взращенной
партией советской интеллигенции. За нами последуют десятки миллионов
приобщившихся к культуре людей. |
по ст.ст. 25 февраля ______________________ |
|
|
Фёдор СОЛОГУБ
|
Вы когда-нибудь вслушивались в тексты опер МОЦАРТА «Свадьба Фигаро» (1786), «Дон Жуан» (1787) и «Так поступают все женщины» (1790). Не правда ли, они до сих пор превосходны! Как написал бы какой-нибудь заунывный критик — свежо! В нынешнем веке появилась пьеса «Да Понте в Санта-Фе» австрийского драматурга, прозаика и сценариста Петера ТУРРИНИ, где наш достопочтимый персонаж сетует, что имя его не пишут на афишах. Все вокруг превозносят лишь музыку «великого Моцарта»! Поэтому Лоренцо Да ПОНТЕ пора самому выйти на сцену и разъяснить зрителям, что он тоже заслуживает толику признания. Однако, по задумке нашего современника, осуществить этот план ему не дают вездесущие капельдинеры… На самом деле, ДА ПОНТЕ был на удивление деятельным и предприимчивым человеком. Если бы ему взбрело в голову взобраться на сцену и что-нибудь крикнуть в толпу, ему бы и сам чёрт не помешал. Это убедительно демонстрирует, например, такой случай из жизни экстравагантного итальянца. Когда недруг ДА ПОНТе, граф Розенберг, ссылаясь на императора, приказал убрать балетную сцену в III действии из «Свадьбы Фигаро» (где Сюзанна, чтобы одурачить Графа, передает тому записку), Моцарт настолько разозлился, что если верить ДА ПОНТЕ, чуть не полез в драку. Писатель был хитрее. Он дождался пока император заметит, что следующая сцена Графа и Сюзанны непонятна. ДА ПОНТЕ поведал правителю о причинах неувязки, и после этого балет "вернулся на место". Не правда ли, ДА ПОНТЕ умел добиться желаемого результата? Так вышло, что с либретто для «Дон Жуана» Лоненцо никак не поспевал, поскольку его уже призывал в качестве автора текстов другой модный композитор — Сальери. Тогда он попросил своего приятеля доделать за него работу, а приятелем был никто иной, как Казанова. От последнего сохранились даже рукописные куски, не вошедшие в либретто. И вообще, ДА ПОНТЕ мотался по всей Европе беспрерывно, пока не уехал в Америку (в возрасте 56 лет), где среди прочих занятий преподавал итальянский язык и литературу в Колумбийском университете, а также был антрепренером итальянской оперной труппы в Нью-Йорке. Именно по его инициативе (в содружестве с М. Малибран — сестрой П. Виардо) в Нью-Йорке было впервые построено здание для оперного театра (1833). «По старому театральному обычаю в финале на сцене должны появиться все певцы, и если бы их было три сотни, то они должны были бы спеть по отдельности, вдвоем, втроем, вшестером, вдесятером... И если бы ход пьесы не позволил им этого, то драматург все равно должен был бы найти средства и пути сделать это возможным,.. хотя бы и вопреки всякому здравому смыслу и всем мудрецам мира. Если затем сочтут, что получилось плохо, то тем хуже для драматурга». http://www.svoboda.org/programs/cicles/Casanova/CS.05.asp (история)
http://eo.ginf.ru/index.phtml?s=newspaper&n=5&art=19_41
(история) Фридрих учился в Гёттингене и Лейпциге, где изучал классическую филологию. В 1797 году опубликовал сборник эссе «Греки и римляне» (Die Griechen und Rmer) и в 1798 «Историю поэзии греков и римлян» (Geschichte der Poesie der Griechen und Rmer, незаконч.). В этих работах, написанных под влиянием И. И. Винкельмана, прообразом истинного искусства была древнегреческая поэзия, воплощение «объективно-прекрасного»; автор резко критикует культуру и искусство нового времени за господство «манерного, характерного и индивидуального», смешение жанров, неустанное стремление к «новому, пикантному и поразительному». Но уже в том же 1978 году совместно с братом он приступает к изданию журнала «Атенеум» («Athenaeum», 1798-1800), где формулирует программные идеи йенского кружка романтиков. Теперь он утверждает специфическую ценность современного, «романтического» искусства (в его отличии от «классического», античного), вершинами которого называет Данте, Шекспира, Сервантеса, Гёте. ШЛЕГЕЛЬ выдвигает идею романтической поэзии как универсальной, на этот раз отвергая нормативную эстетику. Его утопический идеал новой культуры, это эстетический процесс, преображающий мир, стремящийся к «бесконечной полноте универсума», находящийся в непрестанном творческом становлении, принципиально незавершённый, постоянно рефлектирующий по поводу себя и своих созданий, сливающий воедино искусство, философию, науку и религию (прообраз такого слияния ШЛЕГЕЛЬ опять же видел в древней мифологии и мечтал о новой мифологии, зачатки которой усматривал в новейшем естествознании и послекантовской идеалистической философии, — «Разговор о поэзии», 1800). Особая роль в романтической эстетике отводилась творцу — автору. Ф. ШЛЕГЕЛЕМ создано учение о романтической иронии, как выражении незамкнутой динамики мира и познания, «чувства целого», побуждающего художника к постоянному самовозвышению над ограниченностью своего «Я», изображаемым материалом и средствами изображения. Ведущим жанром романтизма ШЛЕГЕЛЬ считал роман, в наибольшей степени отвечавший требованию универсальности, называя его «энциклопедией всей духовной жизни гениального индивидуализма». Автор романа «Люцинда» (1799), воспринятого многими современниками как литературный скандал, обвинившими автора в пренебрежении нормами «добропорядочного общества». В этом неоконченном и фрагментарном произведении содержалась романтическая теория любви и брака как духовно-телесного единства, гармонического взаимодополнения мужчины и женщины. Он ценен прежде всего своей автобиографичностью, отражая нравственные воззрения ШЛЕГЕЛЯ и его чувства к Доротее (дочери философа М. Мендельсона, 1729–1786), на которой он женился в 1804 году. В 1801 году вышли «Характеристики и критические очерки» (Charakteristiken und Kritiken, тт. 1–2,), которые стали своего рода каноном новой романтической критики. Здесь впервые провозглашалась обязанность критика понимать и раскрывать (интерпретировать) как смысл самого произведения, так и индивидуальность автора. В 1802-04 ШЛЕГЕЛЬ издаёт в Париже журнал «Европа» (1803-05), проникнутый идеей духовной общности европейской культуры. В 1802 Шлегель читает лекции по философии, занимается ориенталистикой. Затем издаёт журнал «Поэтический дневник» (1805–1806). В 1808, приняв католичество, переезжает в Вену. С 1809 на австрийской государственной службе, сотрудничает с К. Меттернихом, выступает с политической публицистикой. Произведение «Von der Sprache und Weisheit der Inder» («О языке и мудрости индийцев», 1808) положило начало сравнительно-историческому языкознанию, а также индологии. И всё-таки ШЛЕГЕЛЬ не отошёл от своего глубинного юношеского консерватизма, который проявился в конце его жизни в издаваемых им влиятельных журналах. Романтический пыл Французской революции уступил место «истинной империи». Он также успел переработать многие свои прежние произведения, примиряя их с католицизмом. В «Философии жизни» (1828), «Философии истории» (т. 1-2, 1829), «Философии языка и слова» (1830) развивал идеи универсальной «христианской философии». Критикуя различные философские системы, особенно немецкий классический идеализм, как формы «расколотого сознания», предпосылкой подлинной «философии жизни», основанной на принципах христианского «спиритуализма», считал восстановление внутренней целостности человеческого сознания в единстве всех душевных способностей (разума, фантазии, воли и т.д.). Фридрих ШЛЕГЕЛЬ был не только идеологом немецкого романтизма, он оказался и основоположником современной «истории идей», или «истории духа» (Geisteswissenschaft), и современной исторической науки. http://www.oval.ru/enc/84082.html (источник) http://www.peoples.ru/art/literature/criticism/schlegel/ (источник)
http://www.krugosvet.ru/articles/50/1005055/1005055a1.htm
(источник)
http://www.libfl.ru/win/writers/2002/write02_3.html (источник)
В 1915, когда будет проложена трансконтинентальная телефонная линия,
участникам исторического разговора предложат принять участие в её
открытии. Белл, находящийся в Нью-Йорке, вновь повторит свои слова.
Мистер Уотсон из Сан-Франциско ответит, что ему потребуется не меньше
недели, чтобы исполнить эту просьбу. Посланник России в Турции (1859-1863, 1878-1879), где ему удалось добиться подписания Константинопольского мирного договора (1879). Посол России в Великобритании (1879-1882), Австрии (1882-1895), Германии (1895). Главным достижением опытного дипломата на посту министра станет заключение в июне 1896 тайного русско-китайского договора об оборонительном союзе против Японии, благодаря которому Россия получит право на сооружение Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) через Северную Маньчжурию на Владивосток. ЛОБАНОВ-РОСТОВСКИЙ также был большим любителем отечественной истории и составил значительное собрание книг, автографов и материалов по истории России XVIII и начала XIX веков, издавал архивные материалы и сам написал ряд исторических работ. 18 августа 1896 ггода внезапно умер в царском поезде при переезде из Вены в Киев.
http://safety.spbstu.ru/book/hrono/hrono/biograf/bio_l/lobanrost.html
(биография) Родился в Лондоне. Учился в Харроу и Оксфордском университете, где вступил в университетское театральное общество. Его пьеса «Первый эпизод» (First Episode), написанная совместно с Ф.Хейманом, была поставлена профессиональным театром в 1933, но прошла не замеченной критиками. Успех ожидал его в 1936 с постановкой фарсовой комедии «Французы без слез» (French Without Tears), выдержавшей более 1000 представлений. Далее РАТТИГАНУ сопутствовала творческая удача, в некоторой степени объяснимая участием в его постановках таких актёров, как А. ГИННЕС — полковник Лоуренс («Росс», 1960), Дж. ГИЛГУД («Вариация на тему», 1958), П. СКОФИЛД — Александр Великий («Приключенческая история»), П. ЭШКРОФТ («Глубокое синее море», 1952). То же относится и к поставленным по сценариям Раттигана фильмам — так в фильме «Принц и хористка» (1957) снимались Лоренс ОЛИВЬЕ и начинающая Мерилин МОНРО. Его пьеса «Росс» (Ross, 1960) основана на биографии Т.Е. ЛОУРЕНСА (арабского Лоуренса). Работал в различных жанрах, начиная от того же самого «Французы без слез» (French Without Tears, 1936) до философских драм «Парень из Винслоу» (The Winslow Boy, 1946). Другие его пьесы: «Вариант браунинга» (The Browning Version, 1948) и «Раздельные столы» (Separate Tables, 1954). Посвящен в рыцари в 1971. На московской сцене в 1980-е шла пьеса «Глубокое синее море» в постановке Р. ВИКТЮКА.
http://history.rin.ru/text/tree/1785.html (к.
б.)
Родился в Вильнюсе (Вильно) в семье инженера и врача. Учился на
химическом, затем на физическом факультетах МГУ. Окончил в 1936 году. В
1941 окончил Литературный институт. Как критик печатался с 1938, как
очеркист с 1954 года. Автор научно-популярных, биографических и
мемуарных книг. Участник Великой Отечественной войны, капитан. Член
Союза писателей СССР с 1942 года. Был членом КПСС с 1956. с 1992
профессор РГГУ, член Русского ПЕН-центра. Член-корреспондент РАЕН.
Премии Всесоюзного общества «Знание» (1962), Ломоносовская (1967), Гос.
премия РСФСР (1967), премия журнала «Дружба народов» (1979). Сегодня его произведения включены в программы французских лицеев, романы «Пена дней» и «Сердцедер» издаются миллионными тиражами, а рассказ «Пожарные» из сборника «Мурашки» вошёл в антологию «Шедевры смеха». Увы, слава (и вполне заслуженная!) пришла к автору лишь после смерти — лет так десять спустя. Слава писателя — тогда как у себя на французской родине он изначально более известен как джазовый музыкант. Причиной для столь позднего признания послужила невинная, казалось бы, литературная мистификация, наложившая на ВИАНА совершенно необъяснимое, прямо-таки мистическое проклятие. http://www.peoples.ru/art/literature/prose/roman/vian/ (биографический очерк) http://www.peoples.ru/art/literature/prose/roman/vian/history.html (биографический очерк) http://lib.ru/WIAN/ (произведения)
«Опера — единственное место в мире, где герой, получив удар кинжалом в
спину, начинает петь вместо того, чтобы истечь кровью». Окончил Литературный институт им. А. М. Горького в Москве. Печатается с 1945 года. Известен повестями в жанре детской научной фантастики — «Семь дней чудес» (1969) и «Пятеро в звездолете. Повесть почти фантастическая о Толе Звездине и четырех его товарищах» (1975); переизданы под названием «Заблудившийся звездолет. Семь дней чудес» (1984).
http://www.kid.ru/libtxt/5inzvezdolet.txt.htm
(произведения)
Родился в городе Шеффилд (Великобритания). Окончил Кембриджский
университет. Магистр искусств (1967), доктор философии (1971),
профессор. Стажировался в МГУ (1963-64), преподавал в университете Сент
Андрюс (Шотландия; 1967-89), был одновременно редактором
«Исследовательского бюллетеня» радиостанции «Свобода» (1974-75).
Заведует кафедрой славянских языков и литературы университета в городе
Торонто (с 1989). Написал литературную биографию Бориса Пастернака.
Переводил русскую прозу: Пастернака, Свирского, Тополя и др. Печатался в
«РМ», «Учительской газете», в журнале «Континент». Подписи под документом поставили Его Преосвященство архиепископ Синайский Дамианос, исполнительный директор Британской библиотеки Линн Бриндли, директор Университетской библиотеки Лейпцига Экхард Хеншке и заместитель директора Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге Александр Букреев.
«Кодекс является главным источником для ученых, которые работают над
изучением христианских и иудейских текстов, истории христианской церкви,
эллинистической и византийской культуры, истории книжного дела».
источники в Интернете
\ по книгам и монографиям из частной библиотеки
Литератора |
|
|